НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ СОВЕТСКОЙ СИСТЕМЫ ЛЕСОУПРАВЛЕНИЯ И ВЕДЕНИЯ ЛЕСНОГО ХОЗЯЙСТВА ( НА ПРИМЕРЕ УКРАИНЫ )

«Даже не полный и субъективный анализ советской системы лесоуправления убеждает в том, что, не разобравшись в ее сущности, нельзя приступать к рыночным реформам, так как это чревато созданием “гибрида”, который унаследует не лучшие, а худшие свойства “родителей”. Руководствуясь только благими пожеланиями и соседским опытом нельзя улучшить сложившееся в отрасли тяжелейшее положения, а вот навредить можно, причем без особого труда. Пытаясь осуществить реформу без серьезного ретроспективного анализа развития лесного хозяйства на Украине, реформаторы рискуют, как написано в Библии, «уподобиться псу, возвращающемуся к собственной блевотине». Ведь все нынешние проблемы имеют «длинные бороды».

Это написано где-то в 1991-1993 годах и тоже из серии «избранное не изданное». Тот гибридом о котором я предупреждал и был создан. Правда тогда говорили, что это временное решение… А потом из центрального аппарата ушли Андрусишин, Мороз, Брежнев, Бевский и всё стало выглядить безнадежно… Руководство стало действовать по принципу «минимум усилий — максимум достижений» и напрочь перепутало где чьи карманы…М.П.

Определяя направления реформы лесного хозяйства Украины нельзя забывать о том, что существующая ныне система формировалась в социалистической стране с централизованной плановой экономикой и, по сути, была и остается не государственной, а ведомственной. Ее основные черты определились в первые десятилетия советской власти, а затем лишь незначительно трансформировались. Прежде чем, что-либо упразднять и переделывать в действующей системе лесоуправления, полезно вспомнить, что же произошло в тот далекий период перехода от рыночной экономики дореволюционной России к командно-распределительной экономике СССР и происходило в дальнейшем, подумать о том , как проявляет и может проявить себя социалистическая система управления и хозяйствования в условиях обратного перехода к рынку. Некоторые соображения по этому поводу изложены в данной работе.

«Лесоэкономическую теорию мы должны целиком и полностью перестроить. Антимарксистской, антиленинской теории Орлова с ее базисом вульгарной теоретической экономики, с ее необузданным натурализмом, с ее убожеским принципом постоянства и, наконец, с ее эклектизмом, мы должны противопоставить целостное революционное учение Маркса, Ленина и Сталина”

Н.Алексейчик, Б.Чагин

Согласно классической политэкономии (в советский период ее было принято называть «вульгарной») стоимость любого продукта обязана своим происхождением совместному действию трех факторов, — сил природы, труда и капитала, под которым понимается совокупность средств производства. Собственник земли получает часть стоимости продукта, созданную природой, то есть ренту; собственник капитала — часть стоимости созданную средствами производства, а рабочий — часть, созданную его трудом. Естественно, в странах с рыночной экономикой (в том числе и в дореволюционной России) стоимость леса и лесопродукции включает абсолютную и дифференциальную ренты, которые получает собственник леса при его продаже или ином использовании. Количественное выражение рента находит в величине попенной платы (стоимости леса на корню), которая определяется исходя из рыночной цены на лесопродукцию и постоянно меняется вслед за колебаниями рыночных цен на местных лесных рынках. В б. СССР, после исчезновения в 1928 году частной собственности, как таковой, экономика последовательно развивалась на основе марксистской теории «трудовой стоимости». В соответствии с ней государство отказалось от изъятия абсолютной ренты, сохранив, однако, в хозяйственном обиходе рентные, рыночные понятия, такие как «попенная плата», «лесной доход». Экономическая сущность их коренным образом изменилась. В частности, попенная плата превратилась в государственную пошлину, взымаемую за допуск к использованию лесных ресурсов. Размер этой пошлины был постоянен на длительных отрезках времени и мало дифференцирован в зависимости от региона, качества лесных ресурсов и условий их заготовки. Считалось, что он определяется затратами на ведение лесного хозяйства. На самом же деле, лесной доход, формируемый, в основном, за счет попенной платы, не покрывал этих затрат, что особенно ярко проявлялось в малолесных регионах, таких, как Украина. Фактически, и якобы исчезнувший рентный доход, и средства «сэкономленные» вследствии неполного возмещения лесному хозяйству произведенных затрат, изымались на верхних уровнях цепочки распределения лесопродукции и шли либо полностью в госбюджет (при продаже леса на мировом рынке), либо на счета лесоперерабатывающих предприятий (за вычетом доли, которую забирало государство в виде налога с оборота). В результате подобной псевдоэкономической практики лесное хозяйство влачило нищенское существование и вынуждено было «выживать» за счет мобилизации «собственных» (на самом деле тоже государственных) средств, государственный бюджет не дополучал значительные объемы денежных поступлений, а деревоперерабатывающие производства, дезориентированные искусственно заниженными ценами на сырье, широко применяли допотопные, ресурсорасточительные технологии, принципиально ориентируясь на использование высококачественной хвойной древесины.

В «перестроечный» период начали появляться разного рода законы и распоряжения, пестрящие рыночными понятиями, употребляемыми применительно к лесу, — залог, аренда и т.п. В отсутствии правового признания леса имуществом, принадлежностью земли и объектом гражданского права, это не более, чем игра в рынок, которая, во-первых, на сегодня антиконституционна, а во-вторых, ничего, кроме ущерба, государству принести не может… В системе, где одновременно действуют традиционные «советские» методы управления экономикой и рыночные законы товарообмена неизбежно возникают и набирают силу следующие негативные процессы:

— в условиях, когда общенародный лес (в заготовленном виде) все в большей степени поставляется (продается) частным, акционерным и полностью хозрасчетным государственным предприятиям, отказ от изъятия при его продаже абсолютной ренты дает лесопотребителям ничем не обоснованную возможность извлекать не трудовые доходы, прежде всего в сфере обращения, в сущности, наживаясь за счет налогоплательщика, формирующего госбюджет из которого финансируется лесное хозяйство;

— унаследованная практика разрешений на бесплатный (колхозы) и льготный отпуск леса, становится источником обогащения за счет государства и стимулом к лесоистреблению;

— в связи со значительными различиями государственных, коммерческих и мировых цен на лесопродукцию, рентный доход начинает приносить не сам лес, а разрешение на его продажу или обмен, что создает предпосылки для внедрения в лесное хозяйство опыта «теневой экономики», в частности «деловых» отношений во всем мире называемых коррупцией;

— в отсутствии рыночной системы определения попенной платы, возможность самостоятельного определения цен на древесину и лесопродукцию, предоставленная предприятиям, создает предпосылки для изъятия ренты не собственником (государством), а пользователем (предприятием).

После революции лес стал исключительной государственной собственностью и перестал рассматриваться как имущество (в т.ч. казенное). Всякие гражданско-правовые сделки по купле-продаже лесов, их дарению, завещанию, аренде, залогу и т.п. были запрещены. Лес перестал рассматриваться как принадлежность земли и стал обособленным объектом права. Теоретически государство в социалистической системе имело безграничную власть над всеми природными ресурсами, в том числе и лесами: оно одновременно являлось и их единоличным собственником и носителем высшей политической власти. Однако пользоваться этой властью в общенародных интересах оно так и не научилось. Все 70 лет не прекращался государственный эксперимент по распределению и перераспределению компетенций управления и пользования лесами. В результате леса оказались розданы в «ведение» или «пользование» различным, преимущественно ведомственным, структурам. Характерно, что как пользователи (колхозы), так и государственные ведомства ведущие лесное хозяйство (Минлеспром, Минлесхоз) получили, в открытой или завуалированной форме, значительную долю прав собственника по управлению лесами и извлечению лесного дохода. Единое государственное управление лесами, направленное на защиту долгосрочных народных интересов, декларировалось, но на деле не осуществлялось.

В период «перестройки» огромная доля прав государства, как собственника, в частности право присвоения лесного дохода, непродуманно передана местным органам самоуправления. В результате к настоящему моменту созданы все условия для попыток фактической экспроприации прав собственности на леса местными органами власти, колхозами, совхозами, предприятиями бывшего Минлеспрома и, в меньшей степени, Минлесхоза. Усиливающийся сепаратизм, неминуемо вынудит государство жестко отстаивать свои права собственника, которые оно пока еще не осознало (видимо, по малолетству). Сделать это можно только через коренное изменение всей правовой системы.

Смешение властных полномочий, столь характерное для советской системы вообще, нашло себе место и в системе лесоуправления. Колхозы, совхозы, комплексные гослесхозы у нас привычно совмещают выполнение хозяйственных и контрольных функций. Проблемы возникающие в связи с этим очевидны… Лесничему, как «хозяйственнику» выгодно занизить запас отводимого в рубку древостоя; выгодно назначить и провести проходные и санитарные рубки там, где лес лучше и до дороги ближе; выгодно скрыть объемы брошенной древесины и захламленности; выгодно завысить стоимость создания и оценку качества лесных культур и т.п. C другой стороны, тому же лесничему, облаченному в мундир государственного служащего, подобает выявлять и строго наказывать перечисленные выше и подобные нарушения. Внутренняя борьба, видимо, кончается по-разному, но статистика подбрасывает факты, указывающие на то, что чаще побеждает “хозяйственник”. В результате комплексные гослесхозы методами работы все больше напоминают лесопромышленников (в не лестном, советском, значении этого слова), с той лишь разницей, что сырьевой базой для них в основном служат насаждения не достигшие возраста спелости. Еще хуже обстоят дела в колхозных лесах, истребление которых идет полным ходом, простимулированное не продуманными заявлениями о том, что в ближайшем будущем лес у колхозов якобы отберут . Самое интересное, что процесс массовой вырубки колхозных лесов вполне законен, так как колхозы имеют право заготавливать лес для собственных нужд и , как раз сейчас, очень в нем нуждаются. Повсеместно, за сиюминутными интересами отдельных хозяйств и их объединений теряются из вида интересы государства в целом.

«Так как отдельные капиталисты занимаются производством ради непосредственной прибыли, во внимание могут приниматься, прежде всего, лишь ближайшие непосредственные результаты…»

Ф.Энгельс «Диалектика природы»

«Товарищи! Продовольственная программа выдвигает разные по срокам задачи — и долгосрочные, и среднесрочные и срочные, неотложные. Мне кажется, что именно последние следует сейчас поставить в центр наших забот.»

Из выступления на пленуме ЦК КПСС Л.Брежнева

Рассматривая советскую систему ведения лесного хозяйства в динамике, не трудно заметить следующие ее особенности: леса преимущественно являлись целью фиска: c их помощью развивали промышленность, латали дырки в бюджете, оказывали помощь братским народам, постоянно залезая при этом в карман собственных детей и внуков;

— лесное хозяйство длительное время находилось в прямом или косвенном подчинении лесной промышленности;

— государство планировало поставки древесины и затраты на проведение работ. Связывать результаты хозяйствования с изменениями самого леса оно не хотело и не умело;

— хозяйственный механизм ориентировал лесные предприятия на рост затрат, а не на их экономию.

— лесные предприятия держали на «голодном бюджетном пайке», но разрешали им бесплатно или за символическую плату использовать для своих нужд государственный лес, получаемый при промежуточном пользовании. За годы подобной практики, предприятия научились и, более того, привыкли перераспределять выращенную лесопродукцию в свою пользу, а по сути просто «приворовывать» государственный лес.

Если признать, что одной из основных задач государства является забота о будущем, советскую систему лесоуправления следует признать антигосударственной. Столь длительное ее существование в СССР может быть объяснено только наличием уникальной возможности использовать экстенсивные факты развития производства, в частности вовлекать в хозяйственный оборот все новые и новые леса. Суверенная Украина такой возможности не имеет.

«Сохранение устойчивости насаждений, будучи центральным пунктом всей лесоводственной политики, в свою очередь, осуществляется соблюдением самого коренного условия, именно: соответствием состава, формы и других элементов насаждения условиям местопроизрастания…»

Г.Морозов

«Мы будем рубить и садить лес там, где этого требуют интересы нашего социалистического хозяйства… Если до сих пор лесоводы рассчитывали на стихийное, естественное возобновление леса, то сейчас лесокультурное дело превращается в одну из отраслей промышленности…»

Н.Алексейчик, Б.Чагин

Сформировавшаяся и окрепшая в начале 20 века лесоводственная школа Г.Морозова, добивалась чтобы хозяйствуя в лесу человек не насиловал природу, а следовал за ней, приспосабливаясь к ее условиям и особенностям. Отсюда шло полное отрицание концентрированных рубок, взгляд на главное пользование, как на синоним лесовозобновления, признание сплошных рубок «необходимым злом» и стремление перейти к постепенному и выборочному хозяйству, предпочтение естественного возобновления искусственному, подражание природе при подборе состава лесных культур, стремление беречь структуру лесных почв и т.д. По сути абсолютно бесклассовые взгляды русских лесоводов шли вразрез с задачами социалистического строительства, а потому были названы «помещичье-буржуазными» и в начале 30-х годов преданы анафеме. Позднее они были реабилитированы и заняли определенный объем в лесоводственных учебниках, однако в сложившейся к тому времени лесохозяйственной практике, места им уже не было…

Леса Украины на себе испытали все особенности социалистического хозяйствования: широкомасштабные, шаблонные рубки сопровождались здесь не менее широкомасштабным и шаблонным лесовосстановлением. Последствия подобного подхода в полной мере проявляются в настоящее время, прежде всего в дефиците высококачественного леса (особенно твердолиственного, которым всегда славилась Украина; украинская сосна на российских и зарубежных рынках никогда высоко не ценилась) и в катастрофическом снижении устойчивости искусственных лесов, которые занимают около половины всех покрытых лесом площадей. Природа всегда наказывает за непочтение к себе. Поэтому не трудно предсказать, что в ближайшие десятилетия на Украине все в большем объеме будет проводится вынужденная вырубка усыхающих лесов. Чтобы сократить этот период необходимо срочно вносить коррективы в лесохозяйственную практику…

Во-первых, надо на деле научиться уважать Природу. Степень нынешнего антропоцентризма лесоуправления можно косвенно оценить сравнив ( хотя бы по весу бумаги, переводимой на учет, описание, контроль и списание) существующее отношение к лесным культурам, в которые вложен человеческий труд, и естественному возобновлению, которое представляет собой дар Природы.

Во-вторых, надо вспомнить о «законе убывающего плодородия, согласно которому увеличение вложений в хозяйство дает положительные результаты только до определенной степени, после чего всякая прибавка к расходу становится не эффективна и убыточна. Советская система лесоуправления не привыкла считать государственные деньги и соизмерять их с эффектом от проводимых мероприятий. Примеров тому масса. Приведем лишь один, наиболее «свежий», касающийся актуальной для Украины проблемы масштабов степного лесоразведения.

Весьма авторитетные ученые, вполне в духе сталинского плана преобразования природы, считают , что в Степи необходимо перейти от выращивания леса, как такового, к выращиванию древесины, предлагая залесить в южных и юго-восточных регионах Украины площади, превышающие 3-4 млн.га /Я.Я.Дьяченко и другие/ и тем самым добиться в будущем самообеспечения Украины древесиной . Действительно, возможность разведения леса в степях Украины доказана русскими лесоводами и почвоведами 150 лет назад (я намеренно упускаю из вида начавшееся относительно недавно воздействие глобального потепления климата на леса юга Украины, хотя допускаю , что именно этот фактор, в конце-концов , определит судьбу степного лесоразведения), но вопрос о том насколько оно там нужно, в каком объеме и с какими издержками разумно до сих пор не решен. После революции об этой проблеме просто забыли, решив что советскому человеку все по силам. За излишнюю самоуверенность Природа уже начала наказывать посредством массовых эпифитотий вредителей, усыхания лесных массивов из-за несоответствия условиям произрастания, а также крупных пожаров, ставших обычным явлением в лесах степной зоны . Оценивая роль степных областей в деле лесообеспечения Украины, следовало бы оценить себестоимость кубометра «степного» леса и риск при его выращивании и сравнить с аналогичными показателями для «полесской» или «карпатской» древесины . Может быть тогда многие поменяли бы свои взгляды на роль леса в Степи, способы и объемы его создания?

«Только тогда, когда расчеты промышленности будут соподчинены принципу обеспечения постоянства пользования данным лесом, можно будет говорить о лесном хозяйстве»

М.Орлов

» Проф. Орлов совершенно не ставит планирование лесного хозяйства в связь с общим планом социалистического строительства. Он не понимает, что развитие лесного хозяйства обусловливается развитием социалистической промышленности….Боевые задачи лесной промышленности:..

5. Создание комбинатов лесной промышленности.
6.Проведение метода концентрированных рубок….»
Н.Алексейчик, Б.Чагин

«Вся выгода объединения лесного хозяйства с лесной промышленностью в конце-концов сведется к тому, что тяжба между представителями организаций по добыванию и производству продуктов лесного хозяйства и представителями организаций по обработке и переработке дерева будет разрешаться главным образом внутри одного и того же ведомства…»

А.Марченко

Взаимоотношения лесного хозяйства и лесной промышленности являются ключевой проблемой современного лесоуправления. Многие почему-то считают, что комплексный подход к ведению хозяйства является детищем советской власти и на Украине берет начало с 1959 года. На самом деле, комплексное лесное хозяйство имеет здесь куда более глубокие исторические корни. Еще до революции очень многие владельцы крупных лесных дач использовали лес не на продажу, а для своих, т.е. «местных», нужд и имели лесопилки, паркетные заводы, поделочные мастерские. Надо отметить, что и при казенных лесничествах в малолесных районах нынешней Украины были лесоперерабатывающие производства. Однако, в масштабах тогдашней Российской империи их доля была мизерна. Казенному лесоуправлению было не до лесозаготовок и, тем более, не до деревообработки: на огромных пространствах России государственные леса были не устроены и не разбиты на лесничества, лесных специалистов катастрофически не хватало, а лесные богатства казались неисчерпаемыми. В условиях тогдашней полуфеодальной рыночной экономики для пополнения казны достаточно было просто продавать лес на корню, не утруждая себя даже хлопотами по его заготовке. Рыночный механизм позволял получать более чем достаточный, для самоокупаемости лесного хозяйства, доход во всех губерниях России. Это не удивительно. Ведь средняя цена кубической сажени леса равнялась в Харьковской губернии 18-90, Волынской — 8-61, Архангельской — 5-98 полновесных рублей, таксовая стоимость крупной деловой древесины составляла от 25 до 70% от ее продажной цены, к примеру, в Харьковской — 63%, Волынской — 41 %, в Архангельской -35%. В результате десятина леса в малолесных районах приносила значительно больший доход, чем в многолесных: средний валовый доход от продажи сырорастущего и мертвого леса с одной десятины в Харьковской губернии был равен 12-12 , Волынской 7-18, а в Архангельской 0-07 рублей. Как результат казенное лесное хозяйство было прибыльным и в многолесных, и в малолесных районах. (Использованные цифры характеризуют 1907-1913 год. Они взяты из работ М.М.Орлова и В.В.Фааса).

В советский период, прежде всего в связи с отказом государства от изъятия абсолютной ренты, ситуация коренным образом изменилась. Лесное хозяйство утратило финансовую самостоятельность и превратилось в сырьевой придаток лесной промышленности. На Украине отношения этих двух составляющих лесного комплекса развивались весьма своеобразно, особенно после 1959 года, когда был взят официальный курс на комплексное лесное хозяйство в рамках одного предприятия, при якобы безусловном приоритете лесохозяйственной деятельности. На самом деле лесоперерабатывающая промышленность развивалась, ориентируясь на сиюминутную выгоду, без должной связи с местными сырьевыми возможностями (к примеру, видимый объем потребления древесины по системе Минлеспрома Украины ежегодно в 1.5-2 раза превышал объем заготовки древесины в украинских Карпатах, что свидетельствует о широкомасштабном использовании лесокомбинатами привозной древесины).

Как же выходить из создавшейся ситуации? Многие предлагают воспользоваться опытом нынешней России, которая с одной стороны запретила государственным органам лесного хозяйства и их подведомственным подразделениям с 1.01.94 года «осуществлять заготовку древесины в порядке рубок главного пользования и вести ее переработку (ст.8, «Основы лесного законодательства Российской Федерации» ), а с другой сделала долгосрочную аренду основной формой организации лесопользования (ст.26,31,32). Прежде, чем внедрять на Украине эти российские решения полезно принять во внимание следующее.

В СССР на 01.01.88 г. было 257873 тыс.га закрепленных лесосырьевых баз (кстати 528 тыс.га из их общего объема было закреплено за СМ УССР), что составляло около 30 % покрытой лесом площади государственных лесов СССР и примерно в 26 раз превышает общую площадь лесного фонда Украины. У государственных органов лесного хозяйства России, получившего в наследство практически все лесосырьевые базы, нет и в ближайшие десятилетия не будет реальной возможности своими силами организовать ведение хозяйства на этой территории. На мой взгляд, именно поэтому Федеральная служба России остановилась на варианте аренды лесного фонда, выбрав, как ей казалось, «меньшее из зол».
Идея аренды лесных ресурсов — дитя перестроечного увлечения арендой вообще. В те годы, еще не решаясь говорить о частной собственности, правительство ухватилось за аренду, с помощью которой думало и собственность за государством сохранить и производительность труда поднять. Естественно, в Госкомлесе СССР сразу восприняли модную идею. При этом никто не задумывался ни о том, что арендовать можно лишь то, что затем можно вернуть, ни о том, что потребляемый ресурс вообще не может быть предметом аренды. Позднее стали исправлять положения, отождествляя аренду с лицензионным (концессионным) лесопользованием. Правда само слово «концессия» при этом не употреблялось, так как в советском сознании оно неразрывно связано с распродажей Родины иностранным капиталистам. На самом деле концессия, применительно к лесному хозяйству, это просто разрешение на срочную, возмездную добычу ресурса, обычно дополняемое договором купли-продажи заготовленной продукции, которое может выдаваться как зарубежным, так и отечественным предпринимателям. Интуитивно, всем, особенно охотникам, ясно, что лицензия это разрешение на добычу, а аренда — договор о временном найме и использовании, c последующим возвратом. (Выезжая на охоту берут лицензию на отстрел кабана, а не арендуют его на время охоты.) Несмотря на очевидность этого положения, в российских «Основах лесного законодательства» закрепили гибридный вариант, отдавая леса в аренду, но при этом не составляя арендный договор, а выписывая лицензию. Подобная неопределенность уже в ближайшем будущем породит массу юридических проблем.
Продажа леса на корню — характерный признак экстенсивного лесного хозяйства. В развитых странах, собственники, в том числе и государство, обычно продают срубленный лес, так как в этом случае его можно точно измерить, отсортировать и, как следствие, получить дополнительный доход. Запретив государственным лесным предприятиям вести лесозаготовку, российское правительство сделало грубую ошибку, последствия которой скажутся как на качестве лесосек и успешности лесовозобновления, так и на размерах лесного дохода.
Опыт показывает, что деревообработка вредит лесному хозяйству только в тех случаях, когда явно или не явно начинает диктовать ему свою волю. Существующий диктат лесопереработки на комплексных предприятиях Украины носит не явный характер и имеет своей основой искаженную систему ценообразования. Для того чтобы исправить положение, надо устранить причину его породившую, то есть возвратится к нормальному рыночному, рентному ценообразованию. Без этого процесс выделения перерабатывающих производств из состава предприятий неминуемо примет уродливые формы, а благие пожелания реформаторов не будут реализованы.
Структура лесного комплекса определяется лесосырьевым потенциалом страны (региона, области) при любой форме собственности. Это надо учитывать, проводя преобразования. Поиск решений одинаково приемлемых с одной стороны для Архангельской и Закарпатской областей, а с другой, для Ростовской и Херсонской, заведомо обречен на неудачу.

«Как вам не скучно лицемерить,
Различно повторять одно,
Стараться важно в том уверить,
В чем все уверены давно.
Все те же слышать возраженья,
Уничтожать предубежденья,
Которых не было и нет…”
А.С.Пушкин

К 1940 году различными методами была практически полностью уничтожена российская лесная наука, становление, рост и расцвет которой неотделимы от Украины и ее лесов. Ученые, сформировавшиеся до революции (т.е. в условиях рынка) в борьбе с истреблением частных лесов, поддержали (в основном) идею экспроприации последних в пользу государства, но так и не смогли смириться с произволом и вопиющей бесхозяйственностью, которые повсеместно сменили былую строгость и рачительность казенного лесного хозяйства… Советская власть вырастила своих лесных ученых (прежде всего лесоэкономистов), привыкших изображать и анализировать действительность лишь в той мере, в какой это угодно начальству. Правда, впечатляющий рост числа кандидатов, докторов и, даже, академиков, (справедливости ради надо отметить, что за два года суверенитета украинская лесная наука породила больше «лесных» академиков, чем за 70 лет советской власти) как и следовало ожидать, не компенсировал громадной потери их качества. Отсюда провалы многочисленных научных начинаний, которые, в конечном итоге, лесному хозяйству ничего, кроме убытков, не принесли. Можно вспомнить «тополевую и ореховую компании», увлечение проектами «лесов будущего», целевыми программами выращивания, подпологовыми культурами и другими звучными идеями, не давшими реального положительного результата из-за оторванности от лесохозяйственной практики, поверхностного, либо ошибочного, научного и, прежде всего, экономического обоснования.

Приятно вспомнить, что всегда находились лесоводы, отстаивающие интересы леса наперекор системе, которая настойчиво требовала «не ждать милостей от природы» и щедро поощряла послушных. Тому есть авторитетные свидетельства. К примеру, академик П.С.Погребняк, радуясь тому, что большинство лесоводов-производственников в период тополевого бума «правильно поняло свои задачи» и стала сажать на сотнях гектар культуры тополей, в знакомом стиле сетовал на то, что «отдельные товарищи, заявили что не позволят отдавать дубравные почвы под разведение тополей и других не дубравных пород» . В 50-х годах предполагалось занять под быстрорастущие 1.5 млн.га и уже к 1978 году получать (на Украине) в год дополнительно 30 млн.куб.м древесины. Гниющие повсеместно островки тополя с запасом 60-110 куб.м на га, несколько удачных тополевых посадок с запасом 300-400 куб.м на га(десяток на Украину, 0.000..1% потребления) и 10-15 ученых, защитившихся на тополевой тематике и в большинстве давно ее забросивших, — таков печальный итог компанейщины. (Так что правы были «отдельные товарищи», а не академик). Может быть в суверенной Украине поймут, что народные средства и человеческий труд достойны лучшей доли? А может мы стоим на пороге нового этапа компаний и штурмов, под псевдопатриотическими лозунгами, уже суверенных, украинских лесных ученых. В любом случае очевидно, что успех реформы лесного хозяйства не в последнюю очередь зависит от качества ее научного обоснования, а следовательно, от профессионализма и добросовестности отраслевых ученых. Следовало бы задуматься, почему в столь ответственный период руководство украинской лесной науки и маститые ученые, в отличии от своих российских коллег, уходят от решения кардинальных проблем, не желая даже просто открыто высказать свое отношение к реформе лесного хозяйства своей страны.

Даже не полный и субъективный анализ советской системы лесоуправления убеждает в том, что, не разобравшись в ее сущности, нельзя приступать к рыночным реформам, так как это чревато созданием “гибрида”, который унаследует не лучшие, а худшие свойства “родителей”. Руководствуясь только благими пожеланиями и соседским опытом нельзя улучшить сложившееся в отрасли тяжелейшее положения, а вот навредить можно, причем без особого труда. Пытаясь осуществить реформу без серьезного ретроспективного анализа развития лесного хозяйства на Украине, реформаторы рискуют, как написано в Библии, «уподобиться псу, возвращающемуся к собственной блевотине». Ведь все нынешние проблемы имеют «длинные бороды». Именно поэтому к их решению необходимо подключать всех лесоводов, как живых, так и ушедших… Боюсь, что многие из последних оценили бы сегодняшнюю ситуацию приблизительно, так, как это сделал в свое время И.Морозов писавшей в статье «Памяти великого лесовода», опубликованной в 1927 году:

«И в царской, и в советской России ножницы между природой леса и экономикой имели и имеют место. Российская действительность прямо противоположна нормальной хозяйственной установке… Все современные тенденции сделать лес целью фиска, заткнуть ими прорехи экономики, исправить просчеты, все это капля за каплей расстраивает леса, создает прекрасные условия для их вырождения.»

Надеюсь читатели не подумают, что сказанное касается только России, а на суверенной Украине все сейчас совсем по другому…