Чем дальше в лес

Чей топор стучит в сибирской тайге, страшны ли китайцы и что от нашего леса получаем мы

Вокруг сибирской тайги и китайской угрозы много разговоров. Китайцы рубят лес в Томской области и реализуют крупный инвестпроект в Асине, вкладывают деньги и получают лес на льготных условиях почти на полвека. Тайга редеет, лесовосстановление под сомнением. Но насколько действительно в этой истории страшны именно китайцы, кому и почему в регионе выгодно присутствие иностранцев?

ТВ2 разбиралось. ~

Экономически целесообразно

Томская область на 91,5 % состоит из леса, говорит статистика. Официально запасы лесного фонда региона оценивают в 2,8 млрд кубометров. По данным Рослесхоза, в год в области заготавливают около 5 млн кубометров древесины. По крайней мере той, что проходит официальный учет. Этот объем, с прицелом на экономическое развитие, регион считает небольшим. Для сравнения приводит советское время, когда заготавливалось в два раза больше.

Несмотря на то что развитие этой сферы промышленности приоритетно для развития региона, в Томской области работают лишь три крупных лесоперерабатывающих комплекса: «Томлесдрев» (производит ДСП, ЛДСП и пиломатериалы), завод «Латат» (выпускает ламинированные панели и пол, позиционируется как крупнейший завод МДФ) и Асиновский ЛПК, который построила китайская корпорация в рамках инвестиционного проекта (здесь производят березовый шпон, МДФ-плиты).

По данным налоговой, лесоперерабатывающие компании Томской области перечислили за 2017 год 534,2 млн рублей налоговых выплат, за 2018 год – 697,1 млн рублей. Если посчитать, какой процент эта сумма составляет от всех налоговых сборов региона, выходит 0,27 %.

Если смотреть на размеры предприятий по количеству уплаченных налогов, то их можно разделить на три группы. Так, в 2018 году 11 компаний Томской области отчислили более 5 млн рублей налогов. По информации ведомства, это 614 млн рублей или 88 % от общей суммы поступлений в бюджет РФ среди всех деревоперерабатывающих предприятий. Еще 28 компаний в 2018 году отчислили от 1 до 5 млн рублей (почти 33 млн рублей суммарно). Еще 422 компании заплатили меньше 1 млн рублей налогов за 2018 год (50,5 млн рублей). Больше всего налогов заплатили «Томлесдрев», «Рускитинвест», «Сиблеспром»,«Ламинели» и другие. В налоговой уточнили, что часть отчислений уходит в федеральный бюджет, что-то остается в региональном.

Эксперты считают, что крупные предприятия в нынешних условиях – более выгодная и для экономики, и для экологии форма лесоперерабатывающей деятельности. Гигантам по закону сложнее вести непрозрачную деятельность, обходить налоги и обязанности по восстановлению лесов, их контролируют. При этом те же специалисты сходятся во мнении, что развивать крупный лесной бизнес в России сложно: нужны большие вложения в оборудование, при этом велики риски остаться ни с чем, практически нет государственных субсидий или налоговых послаблений. Этим объясняется малое количество крупных лесоперерабатывающих комбинатов.

Оценивая обстановку, власти понимают, что своими силами крупный лесоперерабатывающий сектор развивается слабо, поэтому, имея сырье, можно привлекать иностранных инвесторов. В 90-е и начале 2000-х из России чаще всего вывозилась необработанная древесина. В 2007 году, чтобы подтолкнуть развитие лесной отрасли, правительство повысило тарифы на экспорт необработанной древесины: они выросли с 6,5 % до 25 %. Сейчас пошлины на необработанный лес могут достигать 80 %. Китай – один из перспективных инвесторов в этой области. Страна заинтересована в российском сырье, при этом его будет легко вывезти из-за географической близости с Дальним Востоком и Сибирью, на которые приходится 41 % древесины от общего объема российских заготовок. Сейчас в Китай чаще вывозят пиломатериалы – 61 %, доля кругляка – 35 %.

В Томской области работают 59 компаний с китайским участием. По официальной информации, в 2018 году эти компании заготовили 19 % от общего объема древесины в регионе. Самое крупное предприятие из них – Асиновский ЛПК. Он построен китайской стороной в рамках российско-китайского инвестиционного проекта, который запустили в 2008 году регион и Яньтайское северо-западное общество лесного хозяйства в присутствии Медведева и председателя КНР Ху Циньтао.В 2008 году в России было зарегистрировано 152 ЛПК с китайским участием.

В 2018-м не менее 564-х.

Если к деятельности крупных томских деревообработчиков население относится чаще всего спокойно, то вокруг китайского присутствия много разговоров. Говорят, что лес китайцы получили в аренду за бесценок, рубится он незаконно, деляны находятся близко к поселкам, чтобы не строить инфраструктуру, при вывозе древесины разбиваются дороги, лесной фонд не восстанавливается. Так ли это на самом деле?

Законодательно все крупные лесопереработчики имеют строгие обязанности по заготовкам, лесовосстановлению и другим параметрам. Китайский бизнес также заключает договоры, условия которых не имеет права не исполнять. Контролировать их соблюдение обязаны региональные власти. Но, как считают эксперты, на этом моменте процесс проседает по нескольким причинам. Одна из основных — несовершенство действующего лесного законодательства.

«Китай — один из крупнейших лесных инвесторов. Но деньги, которые он вкладывает в российский лесной сектор, часто идут не на самые безопасные для леса проекты. <…> Вообще, китайские рубки практически ничем не отличаются от российских, — говорит Алексей Ярошенко, руководитель лесного отдела Greenpeace Россия. — Китайские компании и как покупатель лесной продукции, и как инвесторы поддерживают ту систему бесхозяйственного лесопользования, которая существует в нашей стране. В этом отношении они ничуть не отличаются от всех прочих инвесторов: кипрских, американских или европейских. Потому что бесхозяйственное лесопользование намертво закреплено в российском действующем Лесном кодексе 2006 года. Этот кодекс основывается на идее освоения лесов — добыче древесины из природных месторождений. При этом правильному лесному хозяйству здесь отведена незначительная роль.

«В большинстве случаев наши леса используются совершенно одноразовым образом по принципу «не откладывай на завтра то, что можно хапнуть сегодня». И национальность инвесторов и лесопользователей на это никак не влияет», — Алексей Ярошенко.

До 2006 года Россия жила по Лесному кодексу РСФСР 1978 года. Все леса по нему находились в госсобственности и предоставлялись только в пользование. Большинством территорий владели лесхозы и леспромхозы — они заготавливали лес, а структурные подразделения — лесничества — ухаживали за ним и занимались охраной. В 1980-х в СССР было больше 2600 лесхозов и леспромхозов и 12 500 лесничеств.

В 90-х лесные участки начали сдавать в аренду. В 2000-х упразднили Госкомитет по охране окружающей среды и Федеральную службу лесного хозяйства, часть функций отдали Минприроды. В 2006 году вышел новый Лесной кодекс: теперь пользование лесом и уход передавались тем, кто арендует территорию, а государство лишь контролировало процесс. Лесничий стал называться инспектором. Тогда же лесничих и сократили: где раньше было 150, осталось 10 человек. После принятия кодекса из 83 000 человек Гослесоохраны лесхозов в составе Росприроднадзора лесными инспекторами оставили 680 человек.

Например, в Нарымском лесничестве Томской области на 827 тысяч гектаров приходится два контролера-лесничих. При этом сами лесничие жалуются, что техника устарела и ее не хватает, топливо не выделяется, поэтому добраться до делян невозможно. На Парабельское лесничество площадью 1,65 млн га леса в документах числится 14 человек. Даже при условии, что все они лесничие, на каждого приходится 118 тысяч га. Отслеживать такие площади физически невозможно.

Официально в Томской области 307 лесных инспекторов на 28 772 004 га тайги. Экологи отмечают, что для полноценного надзора за тайгой оптимальным было бы наличие 1 лесничего на каждые 2000 га леса. Сейчас на одного сотрудника приходится 93 719 га. Сравнение этих цифр может в полной мере отразить масштаб нынешних проблем в лесной сфере, считают эксперты. Такая бесхозность огромных территорий тайги располагает к незаконным рубкам, в том числе санитарным, когда под видом лесоустроительных работ вместо больного убирается здоровый лес, как следствие, лесным пожарам. Также некому отследить, как срубленный лес восстанавливается.

Даже крупная лесопереработка не всегда качественно реализовывается на практике. Из-за низких таможенных пошлин предприятиям выгодно заготавливать, распиливать и экпортировать древесину, а не заниматься глубокой переработкой. К тому же, как считают эксперты, при существующем законодательстве крупные предприятия могут образовывать монополию и тормозить развитие среднего бизнеса.

«В советские времена предприятий было больше, по объемам производства были крупнее. Сегодня три предприятия. Но и в целом эта первичная распиловка, которой сейчас гордятся, ничего хорошего не несет, глубокой переработки древесины у нас нет, — считает Сергей Трапезников, экс-начальник департамента природных ресурсов и защиты окружающей среды Томской области. — Есть знакомые в среднем бизнесе: пилорама одна-три. Они все оттуда уходят, потому что законно лес стал недоступным. Его очень сложно получить. Поэтому все идут под крупные фирмы на подряды, а цена на лес каждый год стабильно поднимается. То, что у нас только три крупных компании — это, как всегда, создание монополии, чтобы лес был недоступен для предпринимательства. При этом в лесных районах людям особо заняться нечем».~

Игрок средней величины и мужик с «Дружбой»

Кроме крупных предприятий, в регионе есть лесной бизнес помельче. По мнению экспертов, именно средние и малые компании составляют основную массу в этой сфере. Сами средние и мелкие предприниматели не скрывают, что часто работают по «серым» схемам. Много древесины покупается у мелких частников, распиливается и продается за наличные деньги в обход налогов, рассказывает предприниматель Петр, который по понятным причинам предпочел остаться анонимным.

«Большие предприятия не в состоянии воровать лес, потому что уровень контроля над ними тотальный. А с небольшими предприятиями все проще. Стоит одна-две рамы, работают просто в наличку, — рассказывает предприниматель. — Они в состоянии покупать лес, который привозит население. А рубят его часто бесконтрольно, лишь какую-то часть официально. Часть древесины с таких производств за наличные реализуется, сырье нигде не учитывается. Дальше — часть более серьезного бизнеса, среднего. Когда уже не одна рама, а какой-то комбинат с поточностью, где уже людей работает несколько десятков. Здесь тоже, безусловно, процветают варианты с покупкой неучтенного леса, его пытаются обелить через компании-однодневки, покупают у ООО-шек вымышленных, у которых есть расчетный счет, директора, но у компаний нет законного права на пиломатериал. Если верить выступлению сотрудницы Счетной палаты по Красноярскому краю, то около 30 % леса – «серая» масса, которая просто в наличку уходит (речь идет об интервью главы Счетной палаты Красноярского края Татьяны Давыденко о хищениях в лесной сфере. После выступления женщину уволили – прим. ред.)».

Такая ситуация с лесным сектором, по словам предпринимателя, характерна не только для Томской области, но и для других сибирских регионов. Так работают в Новосибирской, Кемеровской, Иркутской областях, Красноярском крае. Эти слова подтверждаются и официальной информацией Федерального агентства лесного хозяйства. Около 74 % от общего объема незаконно срубленной древесины приходится на СФО. Крупные незаконные рубки фиксировались в Иркутской области, Забайкалье, Бурятии, Красноярском крае. Как отмечают эксперты, чем ближе к границе Китая, тем более развит «серый» сектор. Полпред президента по СФО Сергей Меняйло в отчете генпрокурору оценил ущерб экономике страны от преступлений в лесной сфере Сибири в 10 млрд рублей, из них 6 млрд рублей приходится на незаконную вырубку лесов.

При этом специалисты лесной отрасли даже к этим цифрам относятся с недоверием, потому что случаи незаконных рубок леса сложно выявить. По некоторым данным, до правоохранителей доходит лишь треть всех случаев, а 70 % таких преступлений остаются скрытыми от закона. В WWF подсчитали, что если объем легальных заготовок в России – 200 млн кубометров, то 10-20 % здесь приходится на нелегальную добычу, это приблизительно 20–40 млн кубов незаконно срубленного леса.

«40-50 % незаконных рубок в Томской области приходились на Тимирязевское лесничество: близко к городу, круглогодичный подъезд, много пилорам рядом. Есть случаи и в районах — например, в Асиновском. Как правило, черный лесоруб — это «Петя собрал компанию и решил лес попилить», таким чаще дают условные сроки. Но за последние годы полиция задержала две относительно крупные преступные группировки — их участники отправились за решетку», — приводит данные областная администрация.

«Это проблема Сибири, — говорит директор лесной программы WWF Россия Николай Шматков. — Особенно в регионах, которые граничат с Китаем. Там в любой сельской местности есть незаконные рубки, которые производятся местным населением. Все потому, что работников лесоохраны там можно встретить реже, чем лося или медведя.

То, что незаконно валить лес идут чаще всего сами жители поселков, эколог объясняет отсутствием другой альтернативы заработать на жизнь. Томская власть считает лесную промышленность основой экономики отдаленных районов области.

«Лесопромышленный комплекс Томской области — это 600 действующих предприятий, более 30 видов продукции, 4800 работников. В некоторых районах (Первомайский, Верхнекетский, Тегульдетский) отрасль является основой экономики», — официально заявляет администрация региона.

Однако если перевести эти цифры в процент, выходит, что в лесопромышленном комплексе региона заняты лишь 0,44 % жителей Томской области. А на каждом из 600 предприятий официально работают в среднем по 8 человек.

Кроме российских лесопилок, в мелком и среднем лесном предпринимательстве также участвуют китайские бизнесмены.

«Вместо того, чтобы, как задумывали власти в РФ, инвестировать в глубокую обработку лесоматериалов северного соседа, китайские предприниматели поступили проще: они стали потихоньку перебираться в Россию и открывать собственные лесопилки», — считают аналитики московского центра Карнеги.

Такие компании чаще всего не занимаются заготовкой леса, а устанавливают линию по распиловке и нанимают российский персонал. Лес также принимают черный, от населения. Но есть и другая схема, как говорит томский предприниматель Петр.

«Мелкий и средний бизнес работает на тех же китайцев, но не на тех, которые действуют официально, а тех, которые просто приезжают с наличкой на границу и потом также неучтенно вывозят этот пиломатериал, пользуясь своими административно-хозяйственными связями. Хотя теоретически многие люди подумают, что нельзя из РФ вывезти что-то просто так», — говорит бизнесмен.

С ним согласен и томский активист-лесозащитник Денис Литвинов. «Продать черный лес не сложно, он и стоит дешевле белого. Можно за границу продать, подделав документы. <…> Фактического контроля почти и нет. Если кто и попадается, так это конкуренты сливают, освобождая себе место. Китайцы тоже активно скупают черный лес и потом вывозят его к себе на родину, тут без помощи местных чиновников не обойтись».

История с незаконными рубками и обходом налогов – это не всегда про «черных лесорубов». Часто это про коррупцию на местах и манипуляции с Лесным кодексом.

«Схем можно изобрести очень много. Один из самых распространенных случаев — провели левое лесопатологическое обследование леса, отдали его под санитарные рубки. И вот, пожалуйста, и уход от налогов, и все прочие блага. Тем более в Томской области то непонятные шелкопряды появляются, то еще что (другие вредители – прим. ред.)», — объясняет экс-начальник томского департамента природных ресурсов и защиты окружающей среды Сергей Трапезников.

По данным генпрокуратуры, за три года в России под видом санитарных рубок уничтожили 19 млн кубометров леса. По словам замгенпрокурора Александра Буксмана, такие незаконные рубки совершались «при попустительстве органов лесного хозяйства».

«Удалось пресечь подобную практику в Республике Алтай, Хакасии, Иркутской, Пензенской, Томской и других областях. Общий объем незаконных санитарных рубок составил 19 млн кубометров за три года. Очевидно, что это только верхушка айсберга», – отметил он.

Говоря о любых незаконных рубках, не приходится думать о лесовосстановлении, так же, как и о развитии лесопереработки, как в случае с крупными компаниями. При этом китайский бизнес участвует как крупном секторе экономики, так и в среднем и малом. И в том, и в другом случае он играет по российским правилам.

«Риторика о том, что китайцы рубят наш лес, а нам остаются одни пни, довольно популярна в Сибири и на Дальнем Востоке. Я бы сказала, что бояться надо не китайцев, а местных властей, чиновников, которые следят за тем, как ведут себя китайские компании в регионах. Переживать нужно за то, как контролируется деятельность этих проектов. Не так страшны китайцы, как наши чиновники, которые относятся к лесам халатно», – говорит Вита Спивак, китаист, эксперт в области российско-китайских экономических отношений.

Эксперты сходятся во мнении, что перестать полностью рубить лес не выход, но подходить к этому надо иначе. Сейчас лес доступен для прибыли, но из-за плохого надзора становится невозобновляемым ресурсом. При этом становится не важно, российские или китайские фирмы срубают деревья.

«Лес, конечно, надо использовать. В Томской области лес как возобновляемый ресурс должен быть одной из основ экономики. Но возобновляемым этот ресурс является только при правильном хозяйствовании, — говорит Алексей Ярошенко, руководитель лесного отдела Гринпис Россия. — Правильное хозяйство — это не срубил дерево, потом посадил и оставил ждать, когда оно вырастет. Правильное хозяйство — значит, посадил, потом несколько десятилетий должен вестись регулярный уход. <…> Я – последний человек, который будет говорить, что проблема именно в китайцах. Проблема в наших законах, в наших чиновниках, из-за которых лес используется нерационально, как одноразовый природный ресурс. Он используется как месторождение бревен без реальной заботы о его воспроизводстве. <…> Согласно данным пятилетней давности, лесовосстановление, которое выполняется арендаторами, — это площадь порядка 20 тысяч гектаров, а площадь ухода за молодняками, которая должна быть по-хорошему в два раза больше, всего порядка 2 тысяч гектаров. Вот считайте, интенсивность ухода за молодыми лесами в Томской области примерно в 20 раз ниже уровня, который соответствовал бы интенсивности лесовосстановления».~

Асиновский российско-китайский проект

Асино — райцентр одноименного района в ста километрах от Томска с населением 23,3 тысячи человек. Здесь пять школ и три техникума. В советское время градообразующим был лесопромышленный комбинат, который ликвидировали. Хотя город и сейчас живет лесом. На подъездах к нему по встречной пылят КАМАЗы, груженные бревнами и пиломатериалами.

На территории, соседней с ЛПК, где реализуется самый крупный в регионе и один из самых крупных в России российско-китайских инвестпроектов, развалины. Нынешний ЛПК создавался на площадях советского комбината. Планировалось, что предприятие станет самым крупным в Асине, будет перерабатывать 4,5 тысячи кубометров древесины в год и создаст пять тысяч рабочих мест для жителей Асиновского и соседних Верхнекетского и Тегульдетского районов.

Меморандум о создании в Томской области лесопромышленного парка подписали в 2008 году администрация региона и Янтайское северо-западное общество лесного хозяйства. Управляет группой компаний ЛПК «Рускитинвест» — «дочка» китайской корпорации AVIC Forestry Co, Ltd. За время работы главный инвестор менялся, сейчас основной — хубэйская лесопромышленная компания «Фу Хань», государственная корпорация Китая.

По данным Фокус. Контур, Рускитинвест («Русско-китайская инвестиционная компания по развитию торгово-промышленного сотрудничества в Томской области») зарегистрирована в России в декабре 2008 года. Сотрудниками числятся 313 человек (это среднесписочная численность за 2018 год, по данным отчетности, представленной в ФНС). Среди учредителей и участников числятся ООО «Хенда — Сибирь» и Управление привлечения инвестиций Яньтайской зоны технико-экономического освоения (Китай). Уставной капитал организации — 706 459 500 рублей. Годовая выручка — от 134 до 179 млн рублей. 

  «Миссия Асиновского лесопромышленного парка заключается в производстве продукции на уровне мировых стандартов с целью удовлетворения потребителей, развития российской лесоперерабатывающей отрасли», — говорится на сайте ЛПК.

На старте проект обещал 30 мдрд инвестиций, 2,9 млрд ежегодных налоговых отчислений, 5400 рабочих мест и жилой микрорайон на 9000 человек для работников, строительство соцобъектов — детского сада и поликлиники. На базе ЛПК планировалась работа шести заводов переработки древесины. Ввести в их в эксплуатацию первоначально планировали к июню 2009 года, но сроки неоднократно переносились. В 2012-м их сорвали из-за проблем с подключением электричества на объекты, тогда китайская стороны построила собственную электростанцию. В итоге первый завод на ЛПК официально открылся в 2015 году — начали производить фанерный шпон. Через год, в 2016 году, здесь должны были запустить завод МДФ-плит, в 2018 году второе производство шпона, в 2020-м начать делать ДСП, в 2021-м — ламинат, а в 2022-м — мебель.

Сейчас здесь работает один завод по производству шпона. Официально сдать в эксплуатацию завод МДФ обещают уже второй год. О других цехах и строительстве жилого микрорайона никто пока не вспоминает.

На территорию ЛПК попасть непросто, мы заранее оформляли пропуски и согласовывали сроки посещения. Работу заводов ЛПК нам показывает сотрудник «Рускитинвеста» Ян Цзюнь, который по совместительству был нашим переводчиком в беседе с генеральным директором «Рускитинвеста» Ли Вэндином.

Сейчас в компании работают чуть более ста китайских сотрудников вместе с менеджерами, всего же на заводе трудоустроены около 200 человек, говорит Ли Вэндин. На сайте ЛПК на момент подготовки материала числились 64 вакансии с зарплатой от 15 до 40 тысяч.

«В сезон лесозаготовки, который длится с декабря по март, людей работает больше — 3000 человек, но на временных договорах», — говорит Ли Вэндин.

При этом руководство «Рускитинвеста» уверено, что работа ЛПК приносит значительные поступления в бюджет Асиновского района и региона в целом.

«С 2012 по 2018 год мы всего заплатили налоги на сумму 1 млрд 600 млн рублей. Только в 2018 году мы заплатили 350 млн рублей. Если сравнивать с 2012 годом, то мы повысили сумму выплат в 10 раз. В первом полугодии 2019 года мы давали налоги в 270 млн рублей, — говорит Ли Вэндин. — Недавно мы встречались с главой администрации Асиновского района, они посчитали, что налоги, которые мы заплатили, занимают 20 % от общего показателя по району. Сейчас мы повышаем производительность, увеличиваем объем готовой продукции, за счет этого думаем, что сможем побольше отчислять налогов».

По информации областной администрации, объем инвестиций в лесную отрасль Томской области из Китая за десять лет составил 23 миллиарда рублей. Значит, 2,3 млрд в год. Сравнить эту цифру с данными по другим лесоперерабатывающим компаниям невозможно, так как данные о налоговых отчислениях каждой закрыты.

Сейчас китайское руководство более всего озадачено выполнением плана первого этапа вложений в инвестпроект.

«Есть общий план, мы сейчас на первом этапе. С 2012 года до нынешнего времени мы проводили капитальное строительство. До конца года мы будем сдавать в эксплуатацию официально завод МДФ-плит, сейчас у нас идут пуско-наладочные работы, официально он еще не был введен в эксплуатацию». 

  О сотрудничестве с администрацией Томской области китайское руководство отвечает уклончиво, но положительно. В целом Ли Вэндинь считает, что они ведут бизнес в России честно и выполняют все требования законодательства. В том числе и по лесовосстановлению, по которому к компании больше всего вопросов. Здесь, по их словам, они нанимают подрядчика, который по условиям договора должен выполнить лесовосстановительные работы. Курировать и проверять процесс посадок и уход за ними — компетенция российских чиновников.

«Мы заключили договоры со специализированными компаниями, деньги отдаем, они как подрядчики работают. В прошлом году мы посадили 530 тысяч штук саженцев. В этом году мы уже заплатили 20 млн для покупки 2 млн штук саженцев», — говорит директор «Рускитинвеста».

По информации обладминистрации, под реализацию на ЛПК в регионе отдано в аренду 1,6 млн леса, ¾ от всего «китайского» объема. Фактически по документам использовано на 500 тысяч меньше.

Несмотря на то что на ЛПК до сих пор не работает большинство цехов, китайская сторона говорит о планах открыть в Томской области еще один лесопильный завод в одном из районов, где сейчас находится большая часть заготовительных участков «Хенда-Сибирь» (одна из компаний холдинга, официально занимается заготовкой древесины для «Рускитинвеста») — Бакчарском или Тегульдетском.

Замгубернатора Андрей Кнорр, который курирует направление, не раз публично высказывал недовольство реализацией проекта и говорил, что китайские инвесторы не торопятся достраивать и запускать объекты лесопарка. В 2018 году в администрации отмечали, что после прихода нового инвестора «Фу Хань» и AVIC Foresrty реализация проекта затормозилась, а план практически не исполнен, нормативы выполняются только по заготовке леса.

«Пока мы хотя бы на бумаге добились от них запуска завода МДФ-плит, который нам нужен, и котельной. <…> Каким образом их принуждать сегодня, мы понимаем. Будем жестко подходить к их использованию лесов. По двум участкам подали в суд иски. Они сказали, что устранят те замечания, которые к ним есть с точки зрения использования лесов. Это юридические процедуры, находимся в судах. Если не выполнят, лес будет изъят, такого потребления мы им сегодня не дадим», — прокомментировал ситуацию Андрей Кнорр одному из томских порталов.

Решать проблему с инвесторами быстро не получается, как утверждают в администрации, из-за того, что она осложняется межправительственными отношениями.

«Вопрос очень тонкий. Они (инвесторы) писали на меня жалобу в правительство, что им не дают решать вопросы. Мы заставляем их, практически всех, оформлять имущество, платить налоги, зарплату, если не платят — квот (на рабочие места иностранным гражданам — прим. ред.) вообще не даем. Хотя по-хорошему инвестор должен вложить в производство, переработать продукт, создать рабочие места, заплатить налоги, продать продукт», — подчеркивал Кнорр.

При этом источник, близкий к руководству асиновского ЛПК, считает: региональным чиновникам лично выгодно продолжение инвестпроекта. Так, после того как у руководства «Рускитинвестом» с российской стороны появился Сергей Тиссен, по некоторой информации доверенный замгубернатора Андрея Кнорра, недочеты в работе китайского руководства стали использоваться для манипуляций. Так как, по словам источника, нынешнее руководство ЛПК — китайские чиновники, которых государство направило на службу, они не имеют возможности свернуть проект при всей его убыточности и вернуться на родину, в том числе из-за строгой госполитики, что используют в Китае. При этом нынешний китайский менеджмент не адаптирован к условиям российского бизнеса и вынужден играть по тем правилам, что им диктуют.

Экс-менеджер компании считает, что сами китайцы ведут бизнес честно: выполняют условия договора и оплачивают все, что необходимо. Но зачастую, например, компании на подряды в ЛПК назначаются под протекцией замгубернатора, при этом стоимость услуг этих компаний изначально выше средней по рынку, а расчеты в проектно-сметной документации завышены. По такой схеме несколько месяцев назад «Рускитинвест» заключил крупный договор с ООО «ВАЛЬТЕР Констракшн» (эта же компания выполняла строительные работы на лесоперерабатывающем производстве «Партнер-Томск»). Проверить слова источника нам не удалось, так как информация о торгах «Рускитинвеста» не отражается в открытом доступе.